Неточные совпадения
Уж
когда торжество,
так торжество!
Городничий. Нет, черт возьми,
когда уж читать,
так читать! Читайте всё!
Городничий. Да, и тоже над каждой кроватью надписать по-латыни или на другом каком языке… это уж по вашей части, Христиан Иванович, — всякую болезнь:
когда кто заболел, которого дня и числа… Нехорошо, что у вас больные
такой крепкий табак курят, что всегда расчихаешься,
когда войдешь. Да и лучше, если б их было меньше: тотчас отнесут к дурному смотрению или к неискусству врача.
Анна Андреевна. Ну что ты? к чему? зачем? Что за ветреность
такая! Вдруг вбежала, как угорелая кошка. Ну что ты нашла
такого удивительного? Ну что тебе вздумалось? Право, как дитя какое-нибудь трехлетнее. Не похоже, не похоже, совершенно не похоже на то, чтобы ей было восемнадцать лет. Я не знаю,
когда ты будешь благоразумнее,
когда ты будешь вести себя, как прилично благовоспитанной девице;
когда ты будешь знать, что
такое хорошие правила и солидность в поступках.
Купцы. Ей-богу!
такого никто не запомнит городничего.
Так все и припрятываешь в лавке,
когда его завидишь. То есть, не то уж говоря, чтоб какую деликатность, всякую дрянь берет: чернослив
такой, что лет уже по семи лежит в бочке, что у меня сиделец не будет есть, а он целую горсть туда запустит. Именины его бывают на Антона, и уж, кажись, всего нанесешь, ни в чем не нуждается; нет, ему еще подавай: говорит, и на Онуфрия его именины. Что делать? и на Онуфрия несешь.
Лука Лукич. Что ж мне, право, с ним делать? Я уж несколько раз ему говорил. Вот еще на днях,
когда зашел было в класс наш предводитель, он скроил
такую рожу, какой я никогда еще не видывал. Он-то ее сделал от доброго сердца, а мне выговор: зачем вольнодумные мысли внушаются юношеству.
Бобчинский. А я
так думаю, что генерал-то ему и в подметки не станет! а
когда генерал, то уж разве сам генералиссимус. Слышали: государственный-то совет как прижал? Пойдем расскажем поскорее Аммосу Федоровичу и Коробкину. Прощайте, Анна Андреевна!
Городничий. Вот
когда зарезал,
так зарезал! Убит, убит, совсем убит! Ничего не вижу. Вижу какие-то свиные рыла вместо лиц, а больше ничего… Воротить, воротить его! (Машет рукою.)
Анна Андреевна. Перестань, ты ничего не знаешь и не в свое дело не мешайся! «Я, Анна Андреевна, изумляюсь…» В
таких лестных рассыпался словах… И
когда я хотела сказать: «Мы никак не смеем надеяться на
такую честь», — он вдруг упал на колени и
таким самым благороднейшим образом: «Анна Андреевна, не сделайте меня несчастнейшим! согласитесь отвечать моим чувствам, не то я смертью окончу жизнь свою».
Добчинский. Да
так, знаете,
когда вельможа говорит, чувствуешь страх.
Иной городничий, конечно, радел бы о своих выгодах; но, верите ли, что, даже
когда ложишься спать, все думаешь: «Господи боже ты мой, как бы
так устроить, чтобы начальство увидело мою ревность и было довольно?..» Наградит ли оно или нет — конечно, в его воле; по крайней мере, я буду спокоен в сердце.
Мужик я пьяный, ветреный,
В амбаре крысы с голоду
Подохли, дом пустехонек,
А не взял бы, свидетель Бог,
Я за
такую каторгу
И тысячи рублей,
Когда б не знал доподлинно,
Что я перед последышем
Стою… что он куражится
По воле по моей...
Кто видывал, как слушает
Своих захожих странников
Крестьянская семья,
Поймет, что ни работою
Ни вечною заботою,
Ни игом рабства долгого,
Ни кабаком самим
Еще народу русскому
Пределы не поставлены:
Пред ним широкий путь.
Когда изменят пахарю
Поля старозапашные,
Клочки в лесных окраинах
Он пробует пахать.
Работы тут достаточно.
Зато полоски новые
Дают без удобрения
Обильный урожай.
Такая почва добрая —
Душа народа русского…
О сеятель! приди!..
— Во времена досюльные
Мы были тоже барские,
Да только ни помещиков,
Ни немцев-управителей
Не знали мы тогда.
Не правили мы барщины,
Оброков не платили мы,
А
так,
когда рассудится,
В три года раз пошлем.
У батюшки, у матушки
С Филиппом побывала я,
За дело принялась.
Три года,
так считаю я,
Неделя за неделею,
Одним порядком шли,
Что год, то дети: некогда
Ни думать, ни печалиться,
Дай Бог с работой справиться
Да лоб перекрестить.
Поешь —
когда останется
От старших да от деточек,
Уснешь —
когда больна…
А на четвертый новое
Подкралось горе лютое —
К кому оно привяжется,
До смерти не избыть!
За спором не заметили,
Как село солнце красное,
Как вечер наступил.
Наверно б ночку целую
Так шли — куда не ведая,
Когда б им баба встречная,
Корявая Дурандиха,
Не крикнула: «Почтенные!
Куда вы на ночь глядючи
Надумали идти...
Шли долго ли, коротко ли,
Шли близко ли, далеко ли,
Вот наконец и Клин.
Селенье незавидное:
Что ни изба — с подпоркою,
Как нищий с костылем,
А с крыш солома скормлена
Скоту. Стоят, как остовы,
Убогие дома.
Ненастной, поздней осенью
Так смотрят гнезда галочьи,
Когда галчата вылетят
И ветер придорожные
Березы обнажит…
Народ в полях — работает.
Заметив за селением
Усадьбу на пригорочке,
Пошли пока — глядеть.
Софья.
Так поэтому надобно, чтоб всякий порочный человек был действительно презрения достоин,
когда делает он дурно, знав, что делает. Надобно, чтоб душа его очень была низка,
когда она не выше дурного дела.
Всечасное употребление этого слова
так нас с ним ознакомило, что, выговоря его, человек ничего уже не мыслит, ничего не чувствует,
когда, если б люди понимали его важность, никто не мог бы вымолвить его без душевного почтения.
Стародум. О!
Когда же вы
так ее любите, то должен я вас обрадовать. Я везу ее в Москву для того, чтоб сделать ее счастье. Мне представлен в женихи ее некто молодой человек больших достоинств. За него ее и выдам.
Тем не менее вопрос «охранительных людей» все-таки не прошел даром.
Когда толпа окончательно двинулась по указанию Пахомыча, то несколько человек отделились и отправились прямо на бригадирский двор. Произошел раскол. Явились
так называемые «отпадшие», то есть
такие прозорливцы, которых задача состояла в том, чтобы оградить свои спины от потрясений, ожидающихся в будущем. «Отпадшие» пришли на бригадирский двор, но сказать ничего не сказали, а только потоптались на месте, чтобы засвидетельствовать.
Мельком, словно во сне, припоминались некоторым старикам примеры из истории, а в особенности из эпохи,
когда градоначальствовал Бородавкин, который навел в город оловянных солдатиков и однажды, в минуту безумной отваги, скомандовал им:"Ломай!"Но ведь тогда все-таки была война, а теперь… без всякого повода… среди глубокого земского мира…
Но бумага не приходила, а бригадир плел да плел свою сеть и доплел до того, что помаленьку опутал ею весь город. Нет ничего опаснее, как корни и нити,
когда примутся за них вплотную. С помощью двух инвалидов бригадир перепутал и перетаскал на съезжую почти весь город,
так что не было дома, который не считал бы одного или двух злоумышленников.
Наконец он не выдержал. В одну темную ночь,
когда не только будочники, но и собаки спали, он вышел, крадучись, на улицу и во множестве разбросал листочки, на которых был написан первый, сочиненный им для Глупова, закон. И хотя он понимал, что этот путь распубликования законов весьма предосудителен, но долго сдерживаемая страсть к законодательству
так громко вопияла об удовлетворении, что перед голосом ее умолкли даже доводы благоразумия.
Тем не менее душа ее жаждала непрестанно, и
когда в этих поисках встретилась с одним знаменитым химиком (
так называла она Пфейфера), то прилепилась к нему бесконечно.
Дело в том, что она продолжала сидеть в клетке на площади, и глуповцам в сладость было, в часы досуга, приходить дразнить ее,
так как она остервенялась при этом неслыханно, в особенности же
когда к ее телу прикасались концами раскаленных железных прутьев.
Так шел он долго, все простирая руку и проектируя, и только тогда,
когда глазам его предстала река, он почувствовал, что с ним совершилось что-то необыкновенное.
Когда человек и без законов имеет возможность делать все, что угодно, то странно подозревать его в честолюбии за
такое действие, которое не только не распространяет, но именно ограничивает эту возможность.
Он спал на голой земле и только в сильные морозы позволял себе укрыться на пожарном сеновале; вместо подушки клал под головы́ камень; вставал с зарею, надевал вицмундир и тотчас же бил в барабан; курил махорку до
такой степени вонючую, что даже полицейские солдаты и те краснели,
когда до обоняния их доходил запах ее; ел лошадиное мясо и свободно пережевывал воловьи жилы.
Никто не помнил,
когда она поселилась в Глупове,
так что некоторые из старожилов полагали, что событие это совпадало с мраком времен.
Таким образом, употребив первоначально меру кротости, градоначальник должен прилежно смотреть, оказала ли она надлежащий плод, и
когда убедится, что оказала, то может уйти домой;
когда же увидит, что плода нет, то обязан, нимало не медля, приступить к мерам последующим.
Так продолжалось до пяти часов,
когда народ начал расходиться по домам, чтоб принарядиться и отправиться ко всенощной.
В краткий период безначалия (см."Сказание о шести градоначальницах"),
когда в течение семи дней шесть градоначальниц вырывали друг у друга кормило правления, он с изумительною для глуповца ловкостью перебегал от одной партии к другой, причем
так искусно заметал следы свои, что законная власть ни минуты не сомневалась, что Козырь всегда оставался лучшею и солиднейшею поддержкой ее.
Таким образом, однажды, одевшись лебедем, он подплыл к одной купавшейся девице, дочери благородных родителей, у которой только и приданого было, что красота, и в то время,
когда она гладила его по головке, сделал ее на всю жизнь несчастною.
Сначала он распоряжался довольно деятельно и даже пустил в дерущихся порядочную струю воды; но
когда увидел Домашку, действовавшую в одной рубахе впереди всех с вилами в руках, то"злопыхательное"сердце его до
такой степени воспламенилось, что он мгновенно забыл и о силе данной им присяги, и о цели своего прибытия.
Когда у глуповцев спрашивали, что послужило поводом для
такого необычного эпитета, они ничего толком не объясняли, а только дрожали.
Таким образом,
когда Беневоленский прибыл в Глупов, взгляд его на законодательство уже установился, и установился именно в том смысле, который всего более удовлетворял потребностям минуты.
Очевидно, что
когда эти две энергии встречаются, то из этого всегда происходит нечто весьма любопытное. Нет бунта, но и покорности настоящей нет. Есть что-то среднее, чему мы видали примеры при крепостном праве. Бывало, попадется барыне таракан в супе, призовет она повара и велит того таракана съесть. Возьмет повар таракана в рот, видимым образом жует его, а глотать не глотает. Точно
так же было и с глуповцами: жевали они довольно, а глотать не глотали.
Ни помощник градоначальника, ни неустрашимый штаб-офицер — никто ничего не знал об интригах Козыря,
так что,
когда приехал в Глупов подлинный градоначальник, Двоекуров, и началась разборка"оного нелепого и смеха достойного глуповского смятения", то за Семеном Козырем не только не было найдено ни малейшей вины, но, напротив того, оказалось, что это"подлинно достойнейший и благопоспешительнейший к подавлению революции гражданин".
Таким образом, пожирая Домашку глазами, он просидел до вечера,
когда сгустившиеся сумерки сами собой принудили сражающихся разойтись по домам.
Вопрос об ухе был забыт и заменился другими вопросами политического и теологического [Теоло́гия (греч.) — богословие.] свойства,
так что
когда штаб-офицеру из учтивости предложили присутствовать при «восхищениях», то он наотрез отказался.
Когда он стал спрашивать, на каком основании освободили заложников, ему сослались на какой-то регламент, в котором будто бы сказано:"Аманата сечь, а будет который уж высечен, и
такого более суток отнюдь не держать, а выпущать домой на излечение".
Мне неоднократно случалось в сем триумфальном виде выходить к обывательским толпам, и
когда я звучным и приятным голосом восклицал:"Здорово, ребята!" — то, ручаюсь честью, не много нашлось бы
таких, кои не согласились бы, по первому моему приветливому знаку, броситься в воду и утопиться, лишь бы снискать благосклонное мое одобрение.
Так шло дело до вечера.
Когда наступила ночь, осаждающие, благоразумно отступив, оставили для всякого случая у клоповного завода сторожевую цепь.
В
таком положении были дела,
когда мужественных страдальцев повели к раскату. На улице их встретила предводимая Клемантинкою толпа, посреди которой недреманным оком [«Недреманное око», или «недремлющее око» — в дан — ном случае подразумевается жандармское отделение.] бодрствовал неустрашимый штаб-офицер. Пленников немедленно освободили.
— Я не либерал и либералом никогда не бывал-с. Действую всегда прямо и потому даже от законов держусь в отдалении. В затруднительных случаях приказываю поискать, но требую одного: чтоб закон был старый. Новых законов не люблю-с. Многое в них пропускается, а о прочем и совсем не упоминается.
Так я всегда говорил,
так отозвался и теперь,
когда отправлялся сюда. От новых, говорю, законов увольте, прочее же надеюсь исполнить в точности!
Но
когда он взглянул на скрижали, то
так и ахнул.
Но это был все-таки либерализм, а потому и он успеха иметь не мог, ибо уже наступила минута,
когда либерализма не требовалось вовсе.
Когда фантастический провал поглощал достаточное количество фантастических теней, Угрюм-Бурчеев, если можно
так выразиться, перевертывался на другой бок и снова начинал другой
такой же сон.
Наевшись досыта, он потребовал, чтоб ему немедленно указали место, где было бы можно passer son temps a faire des betises, [Весело проводить время (франц.).] и был отменно доволен,
когда узнал, что в Солдатской слободе есть именно
такой дом, какого ему желательно.